04:31
Он сидел в кресле, выпрямив спину. Заросший и в майке, которой верно была уже неделя. Подобного с ним раньше не случалось. Даже в полевых условиях, перед ответственными операциями Себастьян Моран был гладко выбрит и застегнут на все пуговицы.
   Лицо судорогой скривила злая ухмылка. Пальцы крепко впились в холод винтовки и мужчина, поддавшись порыву, резко швырнул ее на кровать. Как дешевую шлюху. Та же ухмылка ярче очертила шрамы на щеке, и через семь секунд послышался неподобающий для подобного времени суток хлопок дверей.
6:58
Идиотский город – Лондон. И самое гадкое в нем – субботние утра в конце зимы. Колкий, истеричный дождь, как маленькая шавка впивается в скулы и пальцы.
   Бастиан обнаруживает себя у Серпентайна в Гайд-парке. Как он оказался в этом месте, находящимся в другом конце города он не понимает и это его злит. Не любит терять контроль, но вот уже три месяца искусно разбирает себя на паззлы.
- Черт, - камень из-под подошвы армейского ботинка летит в озеро, хотя мужчина сам бы хотел оказаться на его месте.
   Нет. Неверно. Он никогда не совершит самоубийство. Так поступают только трусливые имбицилы. Глупые недолюди. Зачем вообще рождались?!
   Зубы скрипят, фаланги пальцев жалостно похрустывают, и Сэб, смотря на расходящиеся по воде круги, обещает, что выберется из этого состояния. А мистер Моран хозяин своего слова.
11:17
Идеально побритый и в новой куртке он решает купить себе поесть. Или скорее так – в его списке две упаковки молока, пачка яиц, мюсли и мандариновый сок. Зависимость, что поделать. Хотя «тот» всегда ворчал на Сэба, когда натыкался на напиток в холодильнике. «Ну почемууу не апельсиновый, что за гадость, это же…арр»
   Стоп. Хватит.
   Именно поэтому Моран решительно идет к ряду с оранжевыми стеклянными бутылками. Схватив ближайшую за холодную поверхность, он даже не проверяет как обычно срок годности. Сейчас лучше выйти вновь под мерзкий дождь.
11:24
И, наверное, сходить к психиатру.
   Моран умел признавать проблемы, если видел их явные признаки. Сейчас один такой признак косился на него и несмело мял край ветровки. Лохматый, с распахнутыми глазищами, слегка помятый призрак.
- Джим? – Гребаный идиот, он сказал это вслух. Не стоит разговаривать с галлюцинациями. Сложнее будет излечиться. Но видение ответило и совсем не то, что ожидал от него Баст.
   Мужчина не знал, какое чувство захлестнуло его первым – облегчение, что он все же не сошел с ума или разочарование…впрочем, от того же.
   Застенчивое рукопожатие и вот бы сбежать:
- Мне вообще-то пора.
   Но дурацкий вопрос. Дурацкое воспитание.
- Я – Моран. Себастиан Моран. Мы.. вместе учились, - врать он умел с детства. Враньем он выживал на войнах. Враньем отделается и от призраков прошлого.
11:25
Часы отстают. Пора выбросить их к чертовой матери.

Отредактировано Bartemius Crouch Jr. (2012-12-13 00:56:31)

Он знал, что это не очередная шутка Джима. Брат настоящий, это очевидно, более того – близнец. То, что великий криминальный гений не посчитал нужным упоминать о такой мелочи – ну что ж, это не самая глобальная его причуда. Была. Если думать логично, хмм, избавляешься от тучи лишних неувязок.
   Да и к чему вообще все это?! Вести светские беседы, о том, каким талантливым он был человеком? «О-мертвом-или-хорошо-или-ничего?» Какой бред. Мистер Ричард, идите уже…за своим сыром.
- Вряд ли, - отрезал Моран, - скорее всего вы меня с кем-то спутали.
   И отправился к кассе. К его вящему неудовольствию людей в эту пору было достаточно много, отчего желающих расплатится собралась приличная очередь.
Ррррр.
А братец тем временем пристроился рядом и все так же раздражающе мял пластмассовую ручку продуктовой корзины. Жаль, винтовка осталась на кровати.
   Нет, они не были похожи. И тут даже дело не в распатланной прическе и отсутствии костюма, Сэб привык приводить в бардак волосы Мориарти и прекрасно знал, что скрывают шмотки от Вивьен, нет, вся эта угловатая манера передвигаться, этот голос. Слишком близко чувство подделки. Но не китайской, а качественной, отечественной, оттого еще больше раздражающей, британцы то знают толк в технологиях.
     И еще это «сочувствую». Какой наивный. Открытку давай пришли.
- Не стоит, - даже не смотрел в его сторону. А ведь только решил наладить жизнь. Видимо там, наверху, над ним хотели еще поиздеваться. Но проблема тех, верхних, что Баст в них не верил, оттого лишь заученным жестом вытащил бумажник и приготовился заплатить кассирше-улыбашке. Чему ты в такой пасмурный день улыбаешься, дура?
   Какой-то мальчишка роняет пирамиду из шоколада и Моран автоматически оборачивается на шум. «Призрак» гладит плечо. У «Призрака» порезаны руки. И это больше, чем все предыдущее выводит бывшего военного из себя. Вся семья гнилая. Задушил бы, по очереди, в тот момент бы, когда жить захотели. Но черт вам, сдохните.
   Руки не трясутся. Выправка. Но мысли скачут сумасшедшим галопом по страницам истории и кивают, кивают глупым на первый взгляд законам о том, что по решению суда неудавшихся самоубийц казнили. И правильно, эгоисты чертовы.
   Ему еще долго будут сниться цепочки оборвавших свою жизнь, вслед за предыдущим. Вымирающие города, усыхающие родовые деревья, династии, не дающие потомства, так как последние представители, видите ли «не справились с горем утраты». Психология, завернутая в сюрреалистическую оболочку. Редкостная гадость.
- Сейчас по всей Европе кризис, - отрешенно отвечает он на глупую зацепку для разговора. – Не только у нас, - да кому нужны твои шрамы? Ничего уже никому не нужно.
   Забирает сдачу и выплевывает, подводя линию, - неправда.
   Двери близко. Шансов на побег достаточно. Шансов снова жить – минимум.

Возвращение домой идея неудачная. Тем более теперь Себастиан чувствует себя сбежавшим с поля боя, покинувшим важную точку. Гадкое ощущение неправильности грызет ребра и оставляет на них стигматы. Теперь он заклеймен как трус, собой заклеймен.
    Улица – ключ – прихожая. Продукты аккуратно ложатся на свои места в отсеках холодильника, но Моран даже не притрагивается к ним. Хотя еще пол часа назад ему так хотелось молока, что он готов был выпить жадными глотками его прямо в маркете. Его желания с недавнего времени похожи на прибой. И мужчина путал отлив с приливом, а Месяц с Юпитером. Хотя чего врать, в астрономии он всегда был плох.
    Надо смыть этот день. Может тогда мямлящий отпечаток Джима сотрется с подкорки его головного мозга и он, наконец, начнет мыслить трезво. Но…
    Почему его не отпускает? Струи льются по усталому телу. Почему в многомиллионном городе он должен видеть эту чертову голограмму? Усталое тело уже в полдень, он никогда так быстро не уставал. Почему тот в скорби к брату не уехал прочь?! Болит каждый мускул и каждый нерв.
     Моран трясет головой, словно дворовой пес и капли летят по всей ванной. Душ так и не выключен и сквозь шум воды, открытой на полную мощность, слышится трель дверного звонка. Какого…?
     Неспешно вытираясь полотенцем, мужчина игнорирует надоедливый звук, но тот и не думает умолкать. Ничего, перебесятся.
     Абсолютно голый идет в спальню и выбирает книгу по цвету обложки. История Дублина. Смешно, черт побери.
     Тот, неведомый за дверью, вовсе и не думает угомонятся. Рыкнув и отбросив том в кресло, Сэб надевает серые-спортивные-штаны-из-хлопка, которые так всегда бесили Мориарти и ровным, но рваным шагом направляется к двери только для того, чтобы спустить кретина с лестницы. Даже если это двенадцатилетний хулиган. Британец никогда не чувствовал особой жалости к детям.
     Опять. Сегодняшний день должен закончиться. Не бывает «часа сурка», это же издевательство. Не хочется даже открывать рот, не хочется тратить ни один киловатт энергии. Может сам уйдет? Хотя куда там. Мечтайте, мистер Моран, если умеете, конечно.
      Призрак Ричард протягивает что-то, и это что-то кажется договором с дьяволом. В тусклом дневном свете чернила даже отсвечивают багряным. Баст опускает глаза, напрягая зрение, и узнает знакомый почерк. Слегка витиеватый, мелкий. Ему раньше казался он совсем женским.
    «….о моем снайпере…»
      «По известным тебе причинам…»
      «…я бы хотел…»
       На банальном прощальном пожелании Себастиан понимает, что очутился в очередной игре Джима. Все это время на подкорке сознания у него билась мысль о таком варианте, но он не смел ее подпускать слишком близко к рациональному полушарию. Сейчас же этот бредовый намек на почту России слишком очевиден, чтобы простодушно верить в неквалифицированность чиновников Старушки Англии.
       Бывший военный в задумчивости делает шаг назад. Зареванный мужчина ошибочно видит в этом приглашение. Лицо передергивает судорога, но он молчаливо терпит посягательство на территорию его жилища.
       На данный момент его безумно бесит истерика Ричарда. Хочется в мыслях уничижительно назвать мужчину по фамилии, но Мориарти для этого слишком благородна. Так что остается не совсем подходящее имя. Или псевдоним? Себастиану все больше кажется, что лохматый мужчина сбежал из цирка.
       Хотя, сейчас не до этого. Если он таки мертв, если это не игра, Моран собственноручно раскопает могилу и вденет в чужие манжеты эти запонки, которые сейчас до крови впиваются ему в ладонь. Он это твердо знает. Так что лучше Джиму постараться и ожить.

- Если бы он хотел уважения с моей стороны, то ему не следовало себе пускать пулю в глотку, - ядовито улыбнулся Себастиан, и, сняв штаны, бросил их на пол, - но мне приятно, что ты достаточно честен. Хоть в этом, - махнул он рукой не то на самого мужчину, не то на дверь.
    Пройдя мимо, бывший военный открыл двери шкафа, где был идеальный порядок. Вещи лежали, рассортированые не по цвету, по оттенку. У любого подобное бы вызвало зубной скрежет. Наверное. Вот у Джима вызывало, и он постоянно пытался перерокировать хотя бы костюмы. Неудачно впрочем.
    Полностью одевшись и направившись на кухню, Себ прохладно поинтересовался:
- Ну и какой же следующий пункт в инструкции твоего братца? – Запонки глухо звенят, когда снайпер кладет их на стойку. Потерев ладонью об ладонь, он садиться на высокий табурет. Нажимает на тумблер чайника. Достает две чашки.
     Нет, он совсем не гостеприимен. Нет, ему все равно пьет незваный гость чай или кофе. Просто знаете, как говорят, иногда легче сделать, чем объяснить, почему не хочешь. В иной ситуации данная аксиома бы не устроила Морана, но он слишком устал.
     Нарезая ломтями сыр непонятно для чего, не романтический же ужин с вином, мужчина краем глаза заметил лицо пришельца. Хорошо, что обращаться с оружием он умел превосходно, а то остался бы без пальца. Выражение лица Ричарда менялось ежесекундно, но основным же на нем можно было прочесть стеснение. Параллельно уже виднелось удивление, ликование, легкий стыд, разочарование, надежда. Открытая книга – мягко сказано. Открытый дневник девчонки-тинейджера.
    Хммм. Да что за семейка такая, - фыркнул про себя Баст и поставил завариваться «Лапсанг». Наблюдая за тонкой струйкой пара, он вспоминал, каким разным был Джим «на заданиях» и в личном общении. Однажды Моран в шутку даже пообещал, что напишет биографию злодея-консультанта и раскроет всему миру его истинное лицо. Но теперь очевидно, что истинных лиц у Мориарти было множество. Вот, может, его отражение напротив тоже считало, что знает брата по-настоящему. Или нет?
    Склонив голову к плечу, профессиональный убийца тут же выправился и расправил плечи. Глупо расслабляться в присутствии малознакомого человека, тем более если «Игра» все еще идет.
    - Где вы живете? -  В лоб спросил он.
    Когда-то давно на войне каждый из ему подобных должен был знать правила и методы ведения допроса. Простая психология, но работало же. Пленные иногда сдавали информацию еще до применения физического насилия. Надо было просто надавить на нужные точки.
   - Как сегодня оказались в том магазине? – Отпил пол глотка и резко поставил чашку. Нож опасно блестел на доске.
  - Вы пейте, пейте, - сахарница скользит по столешнице. Глаза рыщут по одежде. Та же, не успел переодеться? Сразу же увидел письмо?
  - Кем вы работаете? – Людей раздражает, когда хрустишь суставами. Сойдет.
   Теперь его взгляд вцепился в лицо напротив. Псевдовежливое выражение не покидало собственное. Кусок сыра отправился в рот. Зрачки в зрачки и методичная работа челюстью. Все было бы по плану, но Ричард не готов так просто раскалываться. Очевидно этот сопляк не прост. Или кто-то не простой им руководит.
    Или и то, и другое.
- Давайте проведаем могилу, - Себастиан сам не был уверен, что это он только что сказал.

Он здесь второй раз. Местность разительно изменилась со дня похорон, или он изменился сам. В последнее верить не хотелось. Три месяца назад все было желто-кровавым от опавшей листвы, сейчас же слякоть и серость. Серый – его любимый цвет. Серый – самый честный.
   Серое надгробье. Джеймс не любил подобное. И не был настолько альтруистом, чтобы после смерти порадовать Морана. Этим.
- Где он? – Себастиан стоит с закрытыми глазами и слушает нервное дыхание слева, - он живет у тебя? – Распахнутые теперь глаза натыкаются на совершенно растерянного Ричарда. Мдаа, не досталось ему храбрости от знаменитого тески. Хотя, актер же, сам признался.
     Взгляд вновь рыщет по могиле. Теперь он практически уверен, что не ошибся. Правому плечу неуютно. Оборачивается. Но никто не выходит из-за дальних деревьев с надменной улыбкой.
      Их история не такая.
      Их история из порванных шнурков и крови на скулах; душных улиц Антверпена и испорченных виски паспортов; из сгоревших лэнчей в придорожных мотелях и олдсульного рока (или чертового диско) под муссоны.
      Их история не должна была закончиться глупой клоунадой. И она не закончилась. Это видно по Бруку, это чувствуется в атмосфере.
      Он всматривается в могилу с отпечатком минимализма и думает о том, какой же он глупец.
    ***
- Знаешь, Баст… - он поджигает сигару не поднося ее ко рту и смотрит в даль, - я хочу чтобы меня кремировали.
    Желание мужчины, подхваченное западным ветром, летит над озером у подножья Клогерна и уноситься через пролив, туда, в Северный Уельс.
- И развеяли здесь, - смотрит Джим в направлении слов. – В ясную погоду, в детстве, мы могли видеть Сноудонию, правда-правда, - ставит он ребром ладонь к голове. Хотя зачем, солнца нет. Пасмурно. Серо. Моран любит это, - может мой прах долетит до Британии, хах.
- Дурак, - резюмирует Себастиан.
Мориарти молча усмехается. Все так же рассматривает туман.
- А ты? Хочешь гнить в гробу, - поворачивает он лицо, и цепкие глаза рыщут в поисках добычи. Жадные. – Или..?
    Баст ложится на холодный камень, руки под голову.
- Я хочу… - во рту какой-то местный вид полевой травы. Горькая, гадость, - хочу пропасть без вести. К черту церемонии.
   Джимми доволен, как кот на солнце. Хотя оно так и не показалось тогда.
    ***
Себастиан впивается в предплечье мужчины напротив. Будут следы. Долго не сойдут.
- Что он еще велел передать? – Цедит сквозь зубы, отмеряя будто по рецепту. Зрачки еле видны, это значит, что в такие моменты снайпер не шутит. Хотя юмор ему и в принципе не присущ.
   Забавно смотреть на загнанных зверей. Они пытаются дышать быстрее, вобрать все краски мира в себя, цепляются за что угодно. Живут по-настоящему именно перед смертью. Да, забавно смотреть.
- Отведи меня к нему.
  Отпускает руку и уходит прочь. Это место порядком ему надоело. Оно никак не должно было быть прописано в их книгах жизни. Какой-то баг в системе. Ну а если Ричард хочет выжить, он попробует переквалифицироваться в программиста.

Отредактировано Bartemius Crouch Jr. (2013-01-20 00:19:06)

Конечно, нет. Он не отводит. Догоняет, начинает что-то сумбурно объяснять, жестикулировать. О чем ты только говоришь? Брат умер, понимаешь, умер? Мне не менее горько, чем тебе, понимаешь? Невзначай вновь тычет под нос поцарапанными руками. Опять начинает бесить. Вспоминается, что остались не только запонки.
- Тихо, - резко останавливается уже за оградой кладбища. Его место.
- После пяти придешь и заберешь его вещи.
   Надо узнать, когда у него день рождение и подарить кляп. Слишком уж много звуков издает.
   К метро по узкому переулку и через проспект. У него была машина, но в тот день Бастиан ее где-то бросил. Документы фальшивые, с штраф-площадки уведомления не приходили. Да мужчина в принципе и не искал. Он любил подземку. Как бы там не кичились МИ-6 и иже с ними, тут труднее всего поймать преступника. Надо просто знать психологию толпы. Можно прикинуться уставшим клерком. Или консьержем-алкоголиком. Да даже идеальным лордом, которому вздумалось побыть ближе к народу. Каждый день иной образ. И все прекрасно знают, во что можно упаковать горячо любимое оружие.
    Но сегодня он без винтовки. И сегодня он бывший военный Себастиан Моран. Который принципиально из брезгливости никогда не садится на изношенное сиденье. Его взгляд падает на следующий вагон. Он пуст, если не считать мальчишку лет пятнадцати в длинном плаще. Тот нервно оглядывается и слушает каждое объявление машиниста.
   Моргнул.
   Парень исчез, будто его и не было. Надо поспать. И желательно больше трех часов. С этой мыслью Баст задремал, стоя, держась за поручень. А проснулся, когда вокруг была шумная толпа студентов, едущих с лекций. Выходя на следующей станции, он взглянул на часы. Пол четвертого. Мда.
   Уверен ли он был на все сто процентов, что прав в своих догадках? Нет, ибо Ричард был таки одаренным актером, и к тому же, как профессиональный солдат, Себ всегда оставлял пару позиций Его Величеству Случаю.
    Три костюма, галстук, две рубашки. Ах, да, еще любимая кружка, как же без нее. Почему именно такой набор? Мало ли. Возможно, такими были паззлы для взрослого ребенка Джима. Чтобы вдребезги разбить логику среднестатистического человека. Нет, стоп. Футболка. Какая банальность. И единственная фривольная вещь, которая была в гардеробе консультирующего преступника.
   Картонная коробка из кладовки и небрежно сброшенные в нее вещи. Такое отношение должно покоробить уже с порога. Не самый великий план мести, но минимализм элегантен по своей сути.
   Чертов звонок и глуповатая улыбка. Моран медленно склоняет голову к плечу и вдыхает поглубже. Что, взял у погибшего брата попользоваться одеколоном?
    Злая ухмылка касается правого уголка рта. Нет, нет, не так, тот мнет кисти рук, когда напуган. Извини, твой брат талантливее.
    Он не успевает за тем, как прибывший проскальзывает в гостиную. Ну что ж, это его последний промах.
    Сволочь. Рука сама, по старой памяти, складывается в наиболее вредоносный кулак, слегка хрустнув. Но более громкий хруст слышится уже от челюсти мужчины в кепке. Ненавижу когда ты в кепке!
    Давно не дрался, уже месяц как. Это раньше его привычкой была выходить по ночам и нарываться на пьяных скинхедов. Боль немного притупляла гадкую слякоть в голове.
    Но это обязано было оживить. Очередная подножка и острая боль в колене. Неплохо дерешься, «актер». Резко подняться и ребром ладони под ребра. Да, да, сладкий, это больно. Сбивает дух. А что ты хотел? Пятичасовое чаепитие?
  Ну, вот, теперь на плече будет синяк. Снайпер чувствует, как тот расползается под кожей. Нет уж, не так быстро.
   Со всех сил схватил за грудки невнятной пайты и прижал к стене. Костяшки пальцев врезались практически в подбородок. Дышать противнику оставалось не более минуты.
- Что тебе надо? – Прошипел он сквозь зубы в самое ухо.

с псевдопраздником, "защитник британского отечества"

Он прижимает его к стене так сильно, что Джим стает на носки, пытаясь найти опору. И, тем не менее, улыбается. Своим оскалом. Сумасшедшим. Довольным. Его очередной фокус удался, рукоплещите, мерзавцы, для вас же представление. Себ не знает, что делать дальше. У него в отличии от гениально преступника планы никогда не мешались с эмоциями. Все должно быть последовательно. Но это же Мориарти. Задыхающийся самодовольный ублюдок.
***
- Ваши тридцать тысяч, но первые результаты я жду ко вторнику, - Моран смотрит не на собеседника, в стакан виски. Собеседника он уже видел и запомнил, к чему лишний раз травмировать свое чувство прекрасного. Среднестатистический уродливый бриташка. На таких никто не обращает внимания. Посему это и важно для работы частного детектива.
    Они уже встречались раньше, и тот был неплох. Не Холмс вестимо, но и пафоса в разы меньше. За это и ценили.
- Я понял, - хрипловатый шепот в бутылку пива. «Будвайзер», какая гадость.
    В паб заваливается толпа фанатов. Матч окончился. Встреча также.
    Ко вторнику результатов не было. Результаты были в среду.
    Чиртсона нашли с перерезанным горлом в Харроу.
***
   Зрачки напротив сужены до размеров острия спицы. И это не преувеличение. Себастиан никогда подобным не страдает. Себастиан страдает аритмией, но никому об этом не говорит. В глазах темнеет, а он все так же крепко держит Мориарти. Ноздри раздуваются и посылают спасительный кислород мозгу. Помогает слабо.
   Резко вдыхает и бросает мужчину на пол, так что тот проезжает по скользкому паркету до двери. Затем тянется за бутылкой бренди и выпивает треть за раз. Не оглядывается. Он почти забыл как с ним общаться. Все самое важное выветрилось из головы в первый месяц. Его пугало то, что даже черты лица стали едва уловимыми. Только общие признаки. Узкие брови, кривящийся рот, непонятная бледная родинка под глазом, которую он так ненавидел. Ее не было у Ричарда. А он и не заметил, потому что вскоре забыл и это. Мужчина остался просто саднящей болью где-то в грудной клетке. А боль любят только мазохисты. С этим смириться было труднее всего.
- Не льсти себе, - рычит он, рассматривая безрадостный пейзаж. Жить в Лондоне и видеть каждый день серую стену. Прелесть.
    Еще один глоток, но меньше. Печет так, будто все горло изранено. Нет, он не ел на завтрак гвоздей. Хотя, Баст даже не помнил, что делал вчера, так что все возможно. А что делал вчера, неделю назад, месяц, Джеймс? Прятался в Албании? Подрывал режим в Чечне? Помогал сомалийским пиратам? Что? Да, к черту.
    Оборачиваясь, он ожидает увидеть пистолет у виска или хотя бы получить удар в ребра. Но Джим все так же лежит на полу, при этом создается впечатление, что мужчина отдыхает на королевской кровати. Откуда такое умение?
- Что тебе надо? – Отчетливо повторяет Моран, - если застрелить кого-то, то, увы и ах, я отошел от дел, тебе придется поискать иного снайпера.
    И это правда, он не убивал никого уже очень давно. Четыре месяца, два дня и восемь с половиной часов, если быть точным. А Сэб точен, словно карандаш секретарши Майкрофта.
    Бывший киллер потер ладонью глаза. Наконец, приступ прошел, можно было поставить бутылку на место и сделать шаг. Направлением он выбрал ванную, ибо именно там можно было ополоснуть лицо.
    Проблема – Мориарти, лежащий на дороге.
Вставай уже и выметайся. Или говори за чем ты там пришел?
Ненавижу драматизм.
Даже твой.

Себастиану хочется ударить. Бить еще и еще, пока с лица напротив не сползет нахальная улыбочка, пока пол от крови совсем не придет в негодность. Но рука устала. Он сам устал. Моран ложиться на пол рядом и прикрывает глаза. Созерцание потолков ему казалось предсмертной забавой. Рано пока.
- Ты помнишь Онтарио?
Он поворачивает лицо к врагу. Слабость растекается по всему телу, словно древесный сок.
- Лучшая рыбалка была на Онтарио, - зачем-то говорит он. Сам не знает. Просто говорит. Ведь правда лучшая.
   Тянет руку и стирает кровь с чужих губ. Пробует на вкус. Очевидно только сейчас доходит осознание того, что Джим живой. Живой и покалеченный валяется сейчас на полу его квартиры.
    Именно тогда, именно там, в Канаде семь лет назад они переспали впервые. Пьяные. На берегу. После Себастиан долго приходил в себя, ведь главное его правило – не мешать деловое и личное – было вдребезги разбито. Он хотел уйти, бросить работу у Мориарти. Но это было нерационально и глупо. Импульсивно. Он ненавидел импульсивных людей. Он ненавидел себя сейчас. Резко притягивая к себе за шею Джима, впиваясь в раненые губы, ненавидел. Мня в ладони дурацкую толстовку – тебе не идут вещи Ричарда! – ненавидел. Садясь сверху и заставляя не двигаться, все так же чувствовал неправильность.
   Он уже давно хотел привести голову в порядок. Стереть из памяти несносного эгоиста. Избить его до полусмерти, клин клином же выбивает, но ничего не помогло. Если чертов криминальный гений это поймет – все пропало.

Он не мазохист, но ломота во всем теле сейчас приносит ему поистине колоссальное удовольствие. Он курильщик вот уже пятнадцать лет, но сейчас ему абсолютно не хочется чувствовать во рту терпкий вкус табака. Можно было бы заснуть прямо тут, на голом полу, но это было бы чертовски сентиментально. А значит глупо. Уж чего не любил Себастиан, так это глупости. Любого ее проявления.
    Третий раз за этот день он посещает душ. А еще только пол четвертого. Интересно, можно вымыть кожу настолько, что она добровольно слезет? Или существуют какие-нибудь защитные механизмы? Надо бы спросить Форджа, он же был ответственным за допросы. А какие допросы без пыток. Я вас прошу, не надо заикаться даже про права человека. Права человека давно проданы по бросовой цене.
    Еле теплая вода струится по недавним порезам. Старательно журчит по синякам. Баст нажимает на один из них. Еще немного и замурчит. Что за сладостное ощущение. Резко поворачивает тумблер. Кипяток. Еще раз. Ледяная. Может именно в этот момент он просыпается. Вернется в комнату, а никакого Джима там нет. Нет даже, выдуманного не слишком здоровым мозгом, Ричарда. Интересно, если и вправду у Морирти нет брата, то откуда подсознание выдало это имя. У него вестимо отроду не было таких знакомых. Хотя, вроде бы так звали его учителя арифметики в начальной школе. Он был добрым, но привить любовь к этому предмету все же не смог. Увы.
  - И все же, зачем ты пришел, - спустя пол часа спрашивает Моран, - только давай без этих сопливых признаний.
   Стакан с молоком приятно холодил руку. Отхлебнул глоток. Еще. Поставил на табурет.
   - Твое дело с тем кудряшом точно еще не закончено, - хмыкнул, и нажал на пульт. В дальнем конце комнаты включилась плазма. Как раз середина репортажа про суицид какой-то серой мыши из Беркли. Или не как раз. Хотя, нет – смерть всегда кстати.
   Одним глотком допил содержимое стакана. Раньше он часто смотрел новости, надеясь, что эти крысы раскопают все быстрее, чем «их» ребята. Но спустя месяц забросил пульт подальше и забыл о нем. Нашел вот в ванной. Забавно.
   Сейчас Баст не знал, хочет ли дальше работать на Мориарти. И, хах, если тот в очередной раз умрет, будет ли это достоверно? Может самому его убить? Или опять податься в армию. Ближний Восток опять штормит, там всегда нужны люди.
   Зевая, чуть не вывихнул челюсть. Обнаружил себя за мытьем посуды. Агата, привет. Что-то время с ним играет. Как и уставшее сознание. Мориарти ему вообще ответил? Если да, то что? Ах, вот же он, сидит за столом. Что-то говорит или опять смотрит своим театральным взглядом? Была б классная бродвейская постановка – «Ирландские близнецы». Аншлаги гарантированы. Надо бы как-то по пьяни предложить.
- Видел нового «Бонда»? – Ахахах, что?
- Тебе бы в организации не помешал свой Кью, - основную часть предложения вновь украл зевок.
  Хрустнув позвоночником и, наконец, закрыв воду, Себастиан сел за стол и прикрыл глаза. Сложил руки перед собой. Искушение положить на них голову было слишком велико. А классиков надобно слушать, даже если они не любимцы.
   Вопреки распространенному мнению, самым сильным органом чувств у Морана были уши. И целился он только после тщательного прислушивания. Вот и сейчас, абсолютно отключив зрение, мужчина сосредоточился на прерывистом дыхании Джеймса, шуршании каких-то бумажек в карманах его (не его) пайты, едва уловимом похрустывании суставов его тонких пальцев. Так тоже можно было составить психологический портрет и предугадать будущее. Никакой магии, никакой гребаной психологии, только отточенное чувство, прячущееся в недрах организма.
    Резко метнулся влево и улыбнулся уголком губ. Впервые за пол года. Там, где еще мгновение тому лежали скрещенными его руки, в стол был воткнут нож.